Ничего не изменилось, изменилось всё.
Део продолжал сидеть на том же месте, но градус атмосферы вокруг явно понизился. Не то чтобы раньше ему казалось всё развлечением, но теперь он знал точно, что столкнулся с каким-то сумасшедшим. Сумасшедшим, присвоившим его личность и имевшим на него неоднозначные планы. Что значило его «я вернусь, и мы поговорим»? И последовавшее за ним признание в любви и одновременно в разочаровании. Он действительно хотел разговора, или скорее хотел утвердиться за его счёт? Он любил Амадео и восхищался им или злился на него и хотел ему отплатить?
Трагедия заключалась в том, и Амадео об этом знал и сегодня почувствовал, что от фанатской любви до фанатской ненависти был всего один шаг. Не зря говорят: «не сотвори себе кумира».
Начиная карьеру, Део искренне грезил о фанатской любви. Ему нравилось нравиться, нравилось быть центром внимания, нравилось принимать похвалу. Он купался в восторженных отзывах и расплывался широкой улыбкой, когда ему говорили, как он хорош. Но очень быстро он понял, что не всякий фанат – его настоящий поклонник. Для себя он чётко начал разделять эти понятия, и признательность испытывал ко вторым. Ему хотелось быть понятым, а не просто любимым. Хотелось разделять с залом мысли, а не просто слова. Дэн часто говорил ему, чтобы он не загонялся, но это смахивало на совет «не грусти». Део, конечно, отмахивался, и говорил, что быть лицом с постера у сотен или тысяч девчонок – вот его большая мечта, но по правде ему было мало звания просто красивого лица.
Он попытался сесть поудобнее, но из этого ничего не вышло. Опытным путём Део Райт установил, что удобнее всё-таки быть пристёгнутым к батарее одним наручником, а не сразу двумя. Если бы в Магической Британии существовал толковый словарь с картинками, его колдография иллюстрировала бы статью с термином «тотальный дискомфорт».
Неплохое название для альбома.
Нет, нет, никогда!
Что до красивого лица, то Део не удивился бы, если бы узнал, что оно опухло, а под глазом начинал вырисовываться синяк. Ему хотелось почесать нос, но он мог коснуться его разве что плечом. Это было неудобно и заставляло его мычать от неудовольствия. Ещё и рёбра поддерживали эту симфонию боли и вступали тянущими переливами на каждый вдох. Всё это заставляло Амадео искренне и честно признавать себя самым несчастным человеком на земле. Не таким он представлял себе путь к известности и славе, совсем не таким.
Потасовка с его двойником отбила у него всякое желание петь. Он бы вообще с удовольствием отключился и пришёл бы в себя где-то в отдельной палате Мунго в компании миловидных медсестёр в аккуратных коротких халатах. Желательно с холодными компрессами в руках и цитрусовым коктейлем с трубочкой… Пить ему хотелось невероятно!
К его личному разочарованию, нервное возбуждение из-за последних часов и боль от ударов не давали его сознанию полностью отключиться, и погружали его в какой-то полуобморочный сон. Картинки перед глазами сменяли друг друга, а в голове звучали обрывки фраз и чьи-то голоса.
Швеция. Он собирается в Швецию, но Эл его почему-то отговаривает. Кажется, что он что-то знает и предостерегает Амадео. Део, в свою очередь, пытается объяснить, что слышал про Глазго в песне, и им очень сильно нужно туда попасть, ведь там не много не мало решится их судьба! Но друг продолжает стоять на своём и говорит, что там будет опасно. Део верит ему и с разбитым сердцем понимает, что им придётся отменить концерт. Но у Эла снова есть какой-то план. Кажется, он включает в себя поход с Брайаном к Мерлину, который заседает в Шотландских горах. И там Амадео должен ему спеть… Ну, спеть так спеть, он всё-таки фронтмен своей группы…
Шотландия! Ну конечно же. Они собирались поехать в Глазго в Шотландию! Амадео открывает глаза и вновь оказывается в этой невзрачной реальности. Ему до жути хочется поговорить со своим лучшим другом. Наверняка он придумал бы уже десять способов избежать вечерней встречи с мистером Икс. Он всегда знал выход даже из самой дурацкой ситуации. Умел сглаживать углы и поддерживал Део в его начинаниях.
Возможно, сейчас он бы заметил тайную дверь, которая всё время была перед носом у Део, толкнул бы его туда и вывел в секретный проход. Сказал бы что-то своим спокойным, но уверенным голосом, и всю тревогу сняло б как рукой.
Но друга здесь не было, а это значит, Део приходилось полагаться лишь на себя. Ну, хреново тебе, значит. Не повезло так не повезло. Только сейчас он всерьёз стал задумываться, что ждало его дальше. Если дубль два вернётся, наверное, не стоило ему снова дерзить. И бить его больше не стоило. Не в том положении он находился, чтобы качать права. Но как же его тошнило от одной только мысли о необходимости наладить контакт, изобразить любезность и покорность по отношению к «номеру два».
Почему он так любил музыку – потому что в ней невозможно было соврать. Ты либо обнажаешь всю душу, либо пишешь посредственную херню. Люди всегда услышат, когда в композиции есть душа, а когда – желание денег и стремление слепить новый хит. Даже Брайан порой грешил этим – требовал от «золотых» не просто треки, а попадания в чарты. Они ругались с Амадео, и тот кричал, что в худшем из снов он станет ручной обезьянкой, играющей шлягеры на рояле. Он сам не знал, как порой рождались новые треки. Но главное – на него не нужно было давить. При всей своей любви к движухе и тусовкам Део много времени проводил один. Только Эл часто заходил к своему другу и сидел вместе с ним в собранной на коленке домашней студии, слушая, комментируя и дополняя то, что тот только что сочинил. Часто они менялись местами, и уже Эл был тем, кто накидывал ритмы, ловил из воздуха слова и накладывал музыку. Део о б о ж а л эти моменты. Когда не было вокруг них ни дня, ни ночи, ни часов, ни минут. Было творчество, была музыка.
Они столько всего браковали, столько всего разгоняли, столько смеялись, а иногда так долго молчали, что казалось, каждый ушёл в свой собственный транс, изредка касаясь инструмента. Но это были такие дорогие для Део часы, что, положа руку на сердце, он мог бы сказать, что даже не добейся они ничего – он был бы рад, что провёл это время с Элом. Он занимался тем, что любил, вместе с человеком, который его понимал. Как будто и не нужно ничего лучше.
Только бы быть на воле...
Его мысли крутились вокруг лучшего друга. Как Эл воспримет «номера два»? Почувствует ли какой-то подвох? Заметит, что он «не такой»?
Део хотелось кричать, что «НУ КОНЕЧНО ЗАМЕТИТ!», но червоточинка сомнений пожирала его изнутри. Он сам был в оцепенении от схожести, когда увидел своего двойника. Чувак был под оборотным зельем, о чём тут можно было говорить!
Но всё-таки Эл – не кто-нибудь, они знакомы уже больше 10-ти лет, а дружили последние 8. Наверное он успел за это время что-то разглядеть… что-то, что отличило бы его от его копии.
***
Он злился на себя за то, что плохо подготовился. Что Амадео Райт вывел его из себя. Что Эллиот задавал ему вопросы, на которые он не знал ответа, хотя ему казалось, что он знал про Амадео всё. Он уговаривал себя успокоиться и прийти в себя. В того себя, которым он сейчас являлся. Прохладный уличный воздух подействовал на него отрезвляюще. Всё было хорошо, они просто вышли попить кофе. Он не знал, как дела обстояли с Швецией, что это значило, но если это было что-то важное, Эллиот должен был ему рассказать.
Они свернули в узкий проулок и оказались у крохотной непримечательной кофейни. Он не был здесь раньше и сперва подумал, что Эллиот ошибся. Так значит вот, куда ходят популярные рокеры? Оригинально.
Оказавшись внутри, Эллиот сам сделал заказ и прошёл за свободный столик. Део не удосужил вниманием мужика за стойкой и прошёл следом. Вид из окна открывался специфический. Зачем зарабатывать много денег, чтобы проводить время здесь? Амадео устроился на стуле и бегло огляделся. Место, конечно, отличала приватность, он это понимал. Но сейчас он бы не отказался посидеть в более людном месте, чтобы внимание Муна не было сконцентрировано только на нём. Но, видимо, настало время импровизировать, точнее быть собой.
Пока они шли, он гадал, что значило «кофе правды»? Неужели у двух друзей был своеобразный кофейный ритуал? Неужели именно здесь они делились своими секретами? Как девочки-школьницы, в самом деле.
Он решил не спешить ни с выводами, ни со своими реакциями. Раз Эллиот предложил, он должен был начинать.
Недружелюбный бариста принёс им два кофе. Део показалось, что он фыркнул, когда протягивал ему его заказ. Райт лишь поднял брови и натянуто усмехнулся, но ничего не сказал. Он придвинул к себе свою кружку и заглянул в неё. Ну, конечно.
В мире существовало два типа людей: те, которые пили кофе, и остальные, кто предпочитал молочную байду, обязательно приправленную корицей, сахаром и чем бы то ни было ещё. Амадео Райт был вторым. Но Ему так хотелось простого чёрного кофе! С некоторой тоской и лёгким раздражением он взглянул на чашку напротив. В отличии от некоторых Эллиот знал в кофе толк.
Део взял чайную ложку и провёл по богато сдобренной корицей пене, как бы перемешивая, но одновременно отодвигая её в сторону. Бросив это занятие, он положил ложку на салфетку.
— Ты первый.
Он посмотрел на Эллиота и сделал глоток. Как же сладко, как он это только пьёт! Стараясь держать лицо, он отставил чашку, продолжая держать её в руках и постукивая по ней пальцами. Отбивая до боли знакомый ритм.