[07.04.1959 – Счастливый день]
Входная дверь большого, добротного, хотя и не очень богатого дома, призывно и радостно хлопнула. Но на звук никто не вышел, женщина, аккуратно повесив мантию на крючок, сняла ботинки и осмотрелась. На кухне горел свет, похоже, он опять забыл погасить его, когда ушёл к себе в комнату. В раковине лежала гора посуды, а на столе в хаотичном, раздражающем порядке мерно лежали крошки. Но сегодня был особенный день, а значит, на такие обыденные вещи, как грязная кухня, обращать внимания не стоило. Улыбнувшись и бросив взгляд в зеркало, уже не молодая женщина поправила причёску, и оставшись довольной, пошла наверх по винтовой лестнице. Был слышен звук радиоприёмника и голос спортивного комментатора, который говорил о какой-то магловской игре, то ли рукабол, то ли ногомяч – она в этом не разбиралась, ведь выросла на старом, добром квиддиче. За нарастающим гулом трибун комментатор пытался докричаться до своих слушателей, в том числе и до того, кого женщина обнаружила в типичной позе, с закинутыми ногами на тумбу, сидящего в кресле, мужчину в магловском нижнем белье и с бутылкой пива в руках. Только через минуту тот почувствовал, что находится в комнате не один, но даже не повернул головы, буркнув что-то в знак приветствия. Протянув ему выписку из больницы имени Святого Мунго, женщина присела на софу, ожидая реакции. Пока она добиралась до загородного дома, перебирала в голове варианты реакции своего мужа на информации о том, что они скоро станут родителям, но подобного она ожидать не могла. Мужчина начал откровенно хамить, давя на то, что в таком возрасте следует уже перекрывать трубы или принимать противозачаточные, а то и вообще не лезть к нему с сексом, чтобы не было подобного. Она просто сидела с открытым ртом и выпученными глазами, пытаясь осознать происходящее…
[18.07.1959 – Свет]
…Женщина тяжело вздохнула, начиная добирать воздух в лёгкие, как будто задыхалась. Перед глазами плыли чёрные круги, а в центре яркая точка, которая больно била в зрачок. Инстинктивно рванув руку к лицу, дабы прикрыться от яркого света, почувствовала, как что-то с неприятным звуком выскользнуло из руки. Тёплая липкая субстанция потекла по локтю, а ладонь так и не смогла прикрыть яркий свет, хотя и была на уровне глаз. Сдавленный стон мольбы о помощи вырвался из переполненной болью грудной клетки. Воздуха не хватало, свет начал меркнуть, оставаясь яркими бликами зайчиков, возникающих то правее, то левее. Казалось, прошла целая вечность прежде, чем беременная женщина услышала, как будто сквозь толщу воды, дрожащий голос. Слов она не понимала, будто бы говорят на каком-то незнакомом ей языке. Голова закружилась, как будто бы проваливалась куда-то, уходя на дно, лишая остатков воздуха. Резкий удар в грудную клетку, ещё один, ещё – воздух хлынул в лёгкие, как после прорыва плотины. В глазах вновь замигали огни, дыхание постепенно начало выравниваться, мерно поднималась и опускалась обнажённая чуть ли не проломленная грудная клетка хрупкой женщины, чьи глаза вновь померкли, а веки, как бы не хотя, сомкнулись, спрятав пустой взгляд…
[27.07.1959 – Свидание]
Побелевшие пальцы сжимали костыль, который больно упирался в подмышку низкой женщины. Она, пошатываясь, брела по затемнённой лондонской улице. В свободной руке она держала папку с историей болезни из магловской поликлиники. Недавно она пришла в себя и попыталась узнать, что происходит. Оказывается, муж отвёз её в клинику после того, как она в тот самый прекрасный день в жизни упала в обморок. Утром по просьбе жены он приехал. До сих пор видела, как он с виноватым лицом входит в палату, за его спиной, нерешительно переступая с ноги на ногу, стояла молодая женщина, лет тридцати – тридцати пяти. Всё было понятно без слов, полу прикованная к постели женщина сухо кивнула и попросила их уйти. В ней закипала злость, которая была подкреплена желанием бороться не благодаря, а вопреки. Эти лица гнали её вперёд. Холодной пот выступил на мертвенно-бледном лице измождённой женщины. Но нет, она не сдастся, она столько лет мечтала о ребёнке, а значит, никто и ничто не помешает ей родить. И только эта мысль тупая, как боль в пояснице, предавала ей силы. А вот и цель – ветрина заброшенного магазина. Шаг, ещё шаг, ноги как будто застревают в тине. Шаг, ещё шаг, глаза от боли готовы выскочить из глаз. Шаг, ещё шаг, призывный толчок в животе – всё хорошо, он жив, а значит, она дойдёт. Из стеклянных створок ей навстречу бегут медсёстры, а сознание убегает прочь от них…
[31.12.1959 – За день до]
Энид тяжело дышала, пока её обессиленное от боли и лекарств тело везли в родильное отделение. Колдомедики вокруг суетились, но женщине было абсолютно не до того, она за эти полгода устала так, что у неё хватало сил лишь на то, чтобы реагировать на схватки преждевременных родов. Сердце бешено колотилось, и не только из-за ребёнка. По магловской линии женщине передался порок сердца, который на фоне поздней беременности, сильного стресса и неправильного лечения в больнице простецов явил себя этому миру. Люди, видя состояние женщины полуобморочное, начали колдовать над ней. А она лишь повторяла одно слово, которое она смогла сегодня произнести осознанно. У неё был выбор между «оперировать» и «рожать». И это был невозможный выбор, но она его едва слышно шептала, погружаясь в обморок. Вероятность того, что при операции на сердце выживет ребёнок – нулевая, а вот при родах вероятность жизни матери – маленькая, но есть. И это «есть» будет теперь постоянно с проблемами с сердцем, которые даже не решить уже с помощью магии. И всё же она едет…
[01.01.1960 – Душа]
Кесарево как крайний способ принятия родов, конечно, разрешён в магической медицине, но в конкретном случае нельзя было так поступать. Врачи, истекая потом, с палочками на перевес в окровавленных перчатках пытались и принять роды, и не дать умереть женщине, чьё состояние было уже не операбельным. Будь она в магловской больнице, не было бы не единого шанса ни на спасение её, так и на спасение ребёнка, но колдомедики на это и волшебники, чтобы совершать невозможное. Меняясь, чтобы отдыхать, одни работали над поддержанием сердечно-сосудистой деятельности, другие над тем, чтобы ребёнок нормально вылез. В операционной вспыхивали заклятия, иногда слышались короткие распоряжения двух ведущих врачей, но тишина давила на всех. Показалась голова, плечи, ещё чуть-чуть, вот и пуповина. Обычно, её дают перерезать отцу, но его тут не было, и не из-за того, что он магл, а просто он не пришёл, хотя, прекрасно знал о состоянии своей жены. Взяв на ручки не дышащего ребёнка, главврач уже без волшебной палочки, влажной от кровь рукой в перчатке нежно похлопывал по спинке, прижимая к себе. Кроткий стон пронёсся по операционной – это пришла в себя мать, которая затуманенным взором смотрела на колдомедика со своим ребёнком на руках, отсчитывая время. Девять, десять, становится тяжело дышать, горло стягивается будто бы тесками. Семнадцать, восемнадцать, голова безвольно падает на каталку. Двадцать четыре, двадцать пять, где же крик, он должен быть в течение тридцати секунд, иначе требуется реанимация, но в данном случае это невозможно, ведь состояние мамы сказалось на ребёнке. Тридцать два, тридцать три… мёртвую тишину прорезал истошный крик, пробиваясь откуда-то из глубин… Утонув в крике, потеряла сознание Энид – душа; а с первым вздохом, который осуществляется в момент первого крика – душа заполняет тело…
[14.02.1960 – Новая жизнь]
Квартира однокомнатная освещена тусклым светом единственной не перегоревшей лампочки в люстре. За столом сидит мужчина, лет сорока в поношенной мантии, и внимательно слушает женщину, которая выглядит старше своих лет. Над столом висит в прозрачном переплёте свидетельство о расторжении брака без раздела имущества. На самом столе в двух отдельных коробочках лежат чеки: помощь государства и оплата клиентов за частные услуги консультанта по ведению дел, связанных с магловским миром. В обшарпанной кроватке в тёплом одеяле лежит младенец и тихо посапывает, изредка покашливая. Лицо его было всё такое же бледное, как и при родах, а волосы на голове были светло-русые. Сама кроватка стояла не в плотную к стенам, от которых даже на вид, не то, что на ощущение, веяло прохладой – сама женщина сидела, тепло укутавшись в шаль и заштопанную в нескольких местах мантию. Лампочка моргнула, но женщина на неё даже не подняла головы, в отличие от мужчины, который всё больше проникался тому, как живёт семья. Но это ничего не значит, лишь клиент, который ценит того, кто ему даёт новые знания. От пола бетонного тоже веяло холодом, с трудом клиент понимал, как тут живёт мать с ребёнком. Особенно его поражал матрас возле батареи, на котором, видимо, та спала.
[21.03.1960 – Колдовство]
Старинные облезлые ковры украшали когда-то пустые стены, женщина в одной рубашке сидела за столом и писала какие-то документы. Черты лица её немного разгладились, а чёрные круги под глазами слегка уменьшились. Металлическая кровать немного потёртая удачно вписывалась в общий антураж. Занавески и тюли приветливо улыбались проснувшемуся малышу своими красно-жёлтыми цветами и радостным оскалом представителя семейства кошачьих на фоне чёрного цвета. Возле стола стояла магловская машинка, а полочка волшебная была возле коробочек. Похоже, женщина восстанавливалась и физически, и ментально, но всё же не до конца, раз даже сейчас палочку пускала в ход лишь изредка. Громкий треск отвлёк её от бумажек – бортик детской кровати треснул, а малыш уже падал головой вниз. Даже в лучшие годы Энид не успела бы, а уж тем более сейчас – резко дёрнувшись, она задела ножку стола и грохнула вместе со стулом, на котором сидела. На секунду перепуганная мать потеряла зрение, а когда, наконец, доползла до малыша, пытаясь сквозь темноту и блики понять, что с ним, тот уже удобно устроился на полу и мерно сопел, видя радужные сны…
[11.06.1965 – Мама]
«Миссис Петтигрю» – аккуратная деревянная табличка задрожала от нескольких коротких ударов в дверь. Прошло больше минуты прежде, чем дверцу открыли. На пороге стояла слегка сгорбленная женщина, опирающаяся на палочку. Её морщинистое уставшее лицо приятно оттенили улыбающиеся из-за очков глаза – Энид поняла, кто пришёл. Немного полноватый паренёк, лопоухий, улыбался с порога ей в ответ, его волосы стали темнее, а голубые, водянистые глаза с радостью смотрели на… — «Мама!» – Паренёк быстро перешагнул через порог и нежно обнял её. Миссис Петтигрю не сразу поняла, что произошло, ведь до этого сын не говорил ни слова. Хмыкнув носом, она палочкой толкнула дверь, чувствуя, как по щеке скатывается слеза…
[16.11.1967 – Этот мир]
Ключ в замке двери повернулся, дверь, скрипя, поддалась, открывая дорогу приунывшему пареньку в магловской потёртой одежде и с рюкзаком за спиной. За столом сидела закутанная в несколько мантий женщина и работала с документами, она отвлеклась только для того, чтобы вяло поприветствовать сына. А тот сняв куртку и оставшись в одной рубашке с подвёрнутыми рукавами сел на раскладушку, подвинув к себе табуретку и зажигая свет торшера. Яркость его можно было сравнить с тем фонарём, что красовался под левым глазом Питера. Достав из рюкзака тетрадку и учебник и открыв их, приступил к исправлению ошибок после очередной двойки, а затем только к домашней работе. Тут он услышал лёгкий стон со стороны матери – быстро вскочив, Пит подбежал к ней и посмотрел в глаза – та глядела куда-то мимо. Помянув Мерлина, схватив ключи и куртку, он выскочил из квартиры, захлопнув за собой дверь. Он бежал так, как следовало бежать утром, но сейчас необходимо было ещё быстрее, но не мог, дыхания не хватало, лишний вес не давал развить нужную скорость, но Петтигрю не останавливался. Поворот, ещё порот, на красный, машина… рухнув на дорогу, он завыл от боли, но мама… тяжело поднявшись, похромал дальше, не обращая внимание на водителя, выскочившего из машины и что-то кричавшего ему вслед. Через пару минут парень ввалился в больницу, где когда-то появился на свет…
[29.06.1971 – Первые успехи]
Улыбка, редко освещавшая в последние годы лицо мальчугана, наконец, проступила на лице – он с гордостью показывал маме свои отметки за четвёртый год обучения, и они уже были хорошими. Энид сдерживала пока эмоции, потому что всё решиться должно только через несколько минут, но она потрепала мальчугана по голове одобрительно. В дверь постучали. Пит подскочил и бросился к двери – там стоял детский колдомедик, который пришёл на дом, чтобы осмотреть мальчугана и показать результаты последних медицинских проверок – куда Питер ходил все годы своей жизни. Вытащив из своего портфель палочку и попросив пациента раздеться до трусов, он осмотрел его внимательно, а потом извлёк пакет документов и справку, на которую навёл волшебную палочку – подпись и печать задокументировали то, что ребёнок преодолел отставание в развитии. Но также он отметил, что с лишним весом что-то предстоит сделать, но это проблемы с физическим здоровьем, которые находятся в рамках нормы. А значит, большую часть пути семье Петтегрю удалось преодолеть, во всяком случае, так казалось. Мама и сын не скрывали слёз радости.
• • • • • • • • • • • • • • • • • • • •
